пятница, 16 февраля 2018 г.

Парижъ 1

Natalija Torbenkova рассказала об улице своего детства - улице Каляева, которой уже давным-давно не существует, остались между панельных пятиэтажек только несколько старых слив и яблонь - бывшие сады.
Наш Парижъ - улицей Парижской Коммуны он стал после 1917-го - остался, но только на бумаге. Сейчас там особняки в стиле ложного русского классицизма - ну это как в театре маркизе XVIII века надевают нейлоновое платье: вроде и красиво, да всё не то.
Особняки стоят на крутой горе. Когда в 1941-м наступали немцы, у нас в глубине сада солдаты закопали не то два ящика снарядов, не то пушку, не то ящик винтовок. После войны ничего не нашли - может, косогор сполз, а может, всё провалилось в карст, кто знает?..
Дома различали не по номерам - нет, по-дореволюционному каждый дом имел имя, имя первых хозяев. "У Виноградовых играли?" - спрашивала бабушка, и бесполезно было ей доказывать, что у Лыловых, у Лыловых, у Лыловых!..
Вокруг жили Протасовы и Фроловы, Тимошенковы и Савоськины - и что с того, если на самом деле уже почти никто не носил этих фамилий? И я уже не возражала, когда слышала про себя: "Это Ивановых девочка", - и когда-то никто не удивился, что бабушкина сестра с девичьей фамилией Иванова за Иванова же и вышла замуж - так и должно быть у нормальных людей...
Какой была настоящая фамилия тёти Нины Сахаровой, не знаю - они с дядей Жоржем, пьяницей и балагуром (это он выучил козу ходить на двух задних копытах) кажется, и не были расписаны: комсомольцы 30-х такими буржуазными мелочами не заморачивались. Старуха с изуродованным лицом всегда сидела у окна (их домик был угловой, через этот перекрёсток шли все - единственный путь к остановке троллейбуса, и вообще в город). Из дома тётя Нина выходила редко, ноги у неё тоже были изуродованы, еле передвигалась с палочкой. Так и сидела у окна, и кивком отвечала всем на приветствия.
"Какая тётя Нина страшная", - однажды сказала я маме. - "А ты знаешь, почему? - ответила она. - Тётя Нина, комсомолка, строила Московское метро, и однажды её засыпало в тоннеле..."
Я была потрясена. У нас на Париже не принято было ходить друг к другу в гости, максимум - во двор зайдут, но на племяннице дяди Жоржа был женат мой дядя, и в первый же визит в дом я хорошо рассмотрела то, на что раньше внимания не обращала - "иконостас" с фотографиями. Групповое фото, надпись: "1934. Москва, Метрострой, отряд №.." Небольшой портрет юной хорошенькой девушки, с той же причёской, которая за десятки лет не изменилась - остриженные каре волосы поддерживает на лбу гребень-обруч...
Тётя Нина - единственная на улице, у кого была Библия, и все про это знали. Другие, если и имели, старались скрыть.
Мы с девчонками нашли у бабушки Евангелие, старое, обгрызанное мышами.
В начале было Слово...